В конце прошлой недели обострились противоречия между буддистским большинством Мьянмы и проживающим в южных областях страны народом рохинджа (рохинья). Представителям последнего отказано в праве на гражданство (и вообще на какое-либо признание), что является источником конфликта длиной в десятки лет. Международное сообщество (в отличие от некоторых политиков) реагирует на кризис сдержанно, и, судя по всему, не имеет представления о путях решения проблемы.
Народ рохинджа – вынужденные переселенцы и «наиболее гонимая этническая группа в Азии, т.к. ни одна страна не желает предоставить им гражданство». Так начиналась статья сотрудницы института востоковедения РАН Аиды Симония, выпущенная ею в начале 2013 года. Несколькими месяцами ранее столкновения внутри Мьянмы (Бирмы) на почве ненависти и нежелания признавать этот народ приобрели массовый характер: начавшись в конце мая с надругательства тремя мусульманами рохинджа над буддийской девушкой конфликт то прекращался, то разгорался с новой силой вплоть до конца 2012 года. Всего было убито порядка 200 человек, сожжены тысячи домов, более 100 тысяч рохинджа превратились в беженцев.
Шерше ля Британия: корни сегодняшнего противостояния нужно искать в истории. Аракан (ныне штат Ракхайн) в конце XVIII века на пике могущества захватил бирманский король Бодопайя, после чего, уже в XIX веке, по Яндабоскому мирному договору территория отошла англичанам. Затем в 1948 году – после демаркации границы между независимой Индией и Бирмой – Аракан вновь стал частью последней. А вместе с новым штатом появились и новые жители – рохинджа, которые, как утверждает официальный Нейпьидо (столица Мьянмы), являются выходцами из Бенгалии, «проникшими на территорию буддисткой Бирмы во времена британского владычества и получившие экономическую поддержку англичан-колонизаторов». Хотя последние также не признавали рохинджа отдельным народом. В 1937 году Бирма стала подчиняться напрямую Лондону (см. В.Ф.Васильев История Мьянмы/Бирмы. ХХ век, 2010). В 1941 году в Бирме была проведена перепись населения, согласно которой рохинджа были записаны как «бенгальцы», не имеющие (даже тогда) права на гражданство.
Лишь на короткий период в 1950-х годах рохинджа были признаны «одной из коренных этнических групп», однако уже в 1962 г. возобладала знакомая риторика о «просочившихся незаконных мигрантах». В 1978 году от армейских «зачисток» в Бангладеш бежало 200 тыс. мусульман рохинджа. Еще четыре года спустя республиканское правительство Бирмы приняло новый дискриминационный закон о гражданстве, а в 1983 – во время переписи населения – окончательно утвердило «негражданский» статус рохинджа, отказавшись включить эту группу населения даже в список этнических меньшинств.
В 2011 году Мьянма встала на путь политического «исправления»: старший генерал Тан Шве объявил о своей отставке, передав власть гражданскому правительству (на самом деле все тем же военным, сменившим форму на костюмы). В апреле 2012 года впервые за почти четверть века Нобелевский лауреат и правозащитница Аун Сан Су Чжи приняла участие в выборах в парламент страны. 8 ноября 2015 года Су Чжи стала фактическим лидером Мьянмы: ее партия «Национальная лига за демократию» (НЛД) одержала уверенную победу на всеобщих парламентских выборах.
Демократия как бы вернулась. Радовались западные политики. Не радовались мусульмане рохинджа. За несколько лет у власти признанная всем миром икона борьбы за права человека – Аун Сан Су Чжи – так и не смогла дать эти самые права этническому меньшинству. И это объяснимо. В конце 2016 года высокопоставленный чиновник доказывал: «буддисты никогда не ударят и не убьют рохинджа потому, что даже таким образом прикасаться к ним отвратительно». Настолько сильна ненависть бирманского большинства к одному из араканских меньшинств. Стоит ли удивляться очередной вспышке насилия?
Примечательный факт: рохинджа – не единственные мусульмане Мьянмы и более того, даже не единственный народ, с которым воевало центральное правительство. Так, 12 января 2012 года было подписано соглашение о прекращении огня с Каренским национальным союзом (Карен – штат на юго-востоке Мьянмы). Кроме того, гражданами страны являются так называемые бирманские мусульмане, а в штате Аракан помимо мусульман рохинджа живут еще мусульмане каман, поддерживающие идею гражданства для рохинджа, но не признающие их идентичность (см. Myanmar: The Politics of Rakhine State / Crisis Group Asia Report. №261, 22 October 2014).
Почему же в полиэтничном обществе Мьянмы неразрешимая проблема возникла только с рохинджа? Потому что лишь к последним относятся как к «захватчикам», которые в свое время пришли вместе с англичанами. Историческая память не испарилась вместе с эпохой колониализма, но родила демона отвращения одного этноса к другому. И теперь никому не нужные, но подбадриваемые своими братьями по вере по всему миру рохинджа оказались в цугцванге: если заявить о своих правах – правительство начинает «чистки», если сидеть и молчать – будешь на положении «недочеловека», если эмигрируешь – почти наверняка тебя депортируют.
Международное сообщество пока реагирует сдержанно. Российский МИД призвал «все вовлеченные стороны к скорейшему налаживанию конструктивного диалога в целях нормализации ситуации в русле рекомендаций Консультативной комиссии по РНО (Ракхайской национальной области – прим.) во главе с К.Аннаном». Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш выразил «глубокую обеспокоенность сообщениями о чрезмерном использовании силы в ходе операций, которые проводились силами безопасности в штате Ракхайн в Мьянме».
Мусульманские страны могли бы объединиться в желании обеспечить лучшую долю для единоверцев и объявить квоты для переселения более миллиона бирманских «лишенцев». Однако пока таких идей никто не высказывал. И вряд ли выскажет.
Подготовил специально для Образовательного проекта по политологии PolitIQ Роман Колесников