Вместе с очередным выпуском журнала «Контуры глобальных трансформаций» вышла в свет статья старшего научного сотрудника Центра исследований Восточной Азии и ШОС при МГИМО (У) И.Е. Денисова, посвящённая внешней политике текущего руководства КНР. Представляем вниманию наших читателей краткое содержание этой работы.
Автор отмечает, что власть в Китае по-прежнему остаётся персонифицированной и крайне консолидированной. Сегодня у руля китайской бюрократической машины стоит генеральный секретарь КПК Си Цзиньпин, который сумел не только сконцентрировать власть в своих руках, но и запустить процесс радикального реформирования всей системы госуправления Китая. В официальный дискурс уже проникли такие термины, как «сицзиньпинизм» и «дипломатия Си», отображающие предполагаемую уникальность проводимой генсеком политики. Но можно ли утверждать, что внешняя политика КНР при Си Цзиньпине действительно приобрела качественно новые свойства и заметно видоизменилась?
Исследователь подчёркивает, что для ответа на этот вопрос необходимо отказаться от упрощённого восприятия китайского влияния на мировую политику. За последние 20 лет линейный рост китайской экономики сменился инерционным, тогда как роль КНР на международной арене заметно возросла. Кроме того, запущенный в 2012 г. процесс внешнеполитической китайской экспансии с самого начала был нестабильным и неоднозначным, о чём свидетельствуют размытые формулировки основных стратегических документов Китая. Всё это позволяет автору сделать вывод о том, что при изучении внешней политики Китая необходимо опираться не на показатели роста китайской экономики, а на механизмы принятия политических решений, структуру госаппарата, эффективность мер, направленных на создание благоприятной среды для продвижения внешнеполитических интересов Китая.
Расплывчатость формулировок и непредсказуемость принимаемых китайским руководством решений затрудняет оценку эффективности китайской дипломатии. Однозначно лишь то, что, по словам И. Денисова, «…после 2012 г. активизировался поиск новой модели взаимоотношений Китая с внешним миром, что в практическую область перешли дискуссии о необходимости новой проактивной дипломатии». Официальный же китайский дискурс невольно наталкивает зарубежных исследователей на мысль о том, что Китай ведёт агрессивную экспансию с целью расширения зоны влияния и чуть ли не смены сложившегося мирового порядка. Однако сводить внешнюю политику Китая к попытке навязать всей планете свою модель мироустройства было бы некорректно. Политика китайских властей «сложнее» и «деликатнее»: последние стремятся не только изменить отдельные черты сложившейся системы, но и стать её неотъемлемой, гармоничной частью. Элемент полноценной интеграции в мировое сообщество, постепенный, а не резкий отказ китайского руководства от концепции Дэн Сяопина «скрывать свои возможности, держаться в тени» и есть то новшество, которое привнесло новое руководство страны во внешнеполитический курс государства.
При этом «традиционным» для пореформенного Китая остаётся примат внутренней политики над внешней. В этом отношении позиция властей не изменилась, и китайские управленцы никогда не пожертвуют внутренней стабильностью в пользу любых дипломатических побед. Именно внутренняя политическая жизнь Китая – борьба с замедлением экономического роста, внутриэлитные чистки, ответ на вызовы цифрового общества – до сих пор определяет внешнеполитическую повестку дня.
В момент вступления в должность генерального секретаря Си Цзиньпин выдвинул лозунг «…о великом возрождении китайской нации…», предполагающий всестороннее развитие китайского государства. Другими словами, речь идёт не о мировом господстве, а о новом месте Китая среди крупнейших держав мира: «Китайская Народная Республика не только вносит решающий вклад в рост мировой экономики, но, являясь ответственной державой, готова брать на себя глобальную ответственность и оказывать влияние на важнейшие тенденции мировой политики, а также как страна с глубокими культурными традициями намерена содействовать цивилизационному диалогу и взаимообогащению культур». При этом Китай открыто отвергает агрессию и стремление к гегемонии как способ достижения внешнеполитических целей. Китайские лидеры стараются продемонстрировать миру, что они стремятся к мирному и взаимовыгодному сотрудничеству с любыми странами на основе «Чжунго фан’ань», или «китайского плана».
«Китайский план» представляет собой «декитаизированную», «очищенную» реформу глобального управления, что позволяет китайскому руководству избегать прямого столкновения с доминирующей «американской» или «западной» моделью. Неясность и неоднозначность формулировок играет на руку Китаю, предоставляя его руководству пространство для политического манёвра, не привязанного к каким-либо конкретным обещаниям и целям, что, в свою очередь, повышает привлекательность сотрудничества с КНР для тех стран, которые не хотят «смешивать» экономическое развитие с обязательными политическими преобразованиями.
Автор подчёркивает двойственность китайской политики: «мирный подъём» идёт рука об руку с прагматичной «секьютеризацией» этого подъёма: «Свидетельством этого стало включение вопросов внешней политики в сферу компетенции Совета государственной безопасности (СГБ), создание которого стало одним из важнейших событий »пятилетки» Си Цзиньпина…В поле зрения СГБ находится весь комплекс проблем, связанных с вызовами в сфере традиционной и нетрадиционной безопасности». Одна из основных задач Совета – оценить, «…каким образом те или иные события в отношениях с другими странами повлияют на внутриполитическую стабильность». Другим подтверждением стремления китайских властей к «хеджированию» рисков является использование принципа «bottom-line thinking», или «дисянь сывэй», который представляет собой стратегическое управление рисками различного свойства. Безопасность является ключевой темой правительственных совещаний, что говорит о крайней озабоченности китайских властей рисками, связанными с активной внешнеполитической и внешнеэкономической деятельностью. Эта же озабоченность во многом объясняет причины централизации власти в стране и проведения антикоррупционной партийной «чистки».
Подводя итоги своему исследованию, автор статьи делает вывод о том, что КНР по-прежнему сохраняет статус региональной державы, что, впрочем, не перечёркивает возможность его дальнейшей эволюции. Китай постепенно отказывается от устаревших принципов и концепций, считавшихся базовыми, наращивает взаимодействие с «внешним миром» и упрочивает собственные позиции на мировой арене.
Неготовность Китая быть исключённым из решения важнейших вопросов глобального значения предопределяет стремление властей увеличить политический вес Китая в глазах мирового сообщества. В то же время, автор прогнозирует дальнейшую приверженность КНР принципу неприсоединения к крупным политическим блокам, ограничивающим свободу стратегического маневрирования. Китайское руководство, по мнению исследователя, сконцентрируется на региональном сотрудничестве: «…предпочтение в ближайшей перспективе будет отдаваться созданию широкой сети партнёрств, особенно в регионах, непосредственно соседствующих с Китаем. Принцип »партнёрство, но не союз» (цзе бань бу цзе мэн) будет по-прежнему носить универсальный характер при определении уровня развития отношений Китая с зарубежными государствами».
Даниил Перлов, студент факультета политологии МГУ,
специально для образовательного проекта по политологии PolitIQ
Все новости