По итогам XIX съезда Коммунистической партии Китая внешняя политика КНР претерпела глубокие теоретические изменения. Был взят курс на формирование силы (塑造力) и на построение сообщества единой судьбы (命运共同体) в новую эпоху (习近平新时代中国特色社会主义思想). Пока до конца не ясно, как именно на практике будут реализовываться подобные идеи, однако первые сигналы уже приходят с Ближнего Востока, где президент России В. Путин объявил о выводе российской группировки из Сирии.
11 декабря, президент России заявил, что российским вооруженным силам удалось разгромить «наиболее боеспособную группировку международных террористов», а ранее начальник Генштаба РФ В. Герасимов заявил, что «Сирия полностью освобождена от террористов». Сложная военно-политическая операция России в регионе завершена, однако для Сирии наступает новый, не чуть не менее сложный этап национального восстановления.
Очевидно, что у сирийского правительства Б. Асада нет средств на полное восстановление страны (а по оценкам Международного Банка – это не менее 200 млрд. долларов США). Американцы и европейцы с вероятностью близкой к нулю будут инвестировать в строительство инфраструктуры в Сирии, поэтому остается считанное количество стран, готовых хотя бы частично поддержать такой масштабный проект.
Ответ, кто же будет инвестировать в Сирию был дан еще за несколько дней до окончания операции. Сирийский посол в Пекине Имад Мустафа (Imad Moustapha) заявил: «Мы (сирийцы – прим.) хотим видеть такие страны как Россия, Китай, Индия и Иран как участников реконструкции (инфраструктуры в Сирии – прим.)».
Так, после гражданской войны перед Сирией обозначается перспектива уже другого конфликта – противостояния между рядом стран за ключевое влияние в стране. О географически выгодном положении Сирийской республики сказано уже достаточно много, о том, какие преференции может получить страна – спонсор ее восстановления, можно также не говорить.
Очевидно, что Россия вряд ли сможет вкладывать большие деньги; скорее всего она будет представлена военной силой, а точнее, двумя военными базами (пункт поддержки в Тартусе и база в Хмеймиме). Иран безусловно поучаствует в каких-то проектах, но также не сможет покрыть даже самых минимальных требований в восстановлении Сирии. Остаются только две страны – Китай и Индия, – которые способны серьезно вложиться в САР.
Официальных заявлений по этому поводу от высокопоставленных лиц еще пока не было, однако глава китайской дипломатии Ван И (王毅) на недавней встрече с представителем президента Сирии Б. Асада заявил, что Китай поддерживает планы по восстановлению Сирии. Однако более четким сигналом может стать то, что глава МИД Поднебесной 24 апреля 2017 года на встрече со своим иракским коллегой пообещал принять участие в восстановлении Ирака.
Сирия в географическом плане расположена выгоднее Ирака, к тому же она имеет выход к Средиземному морю. Участие Китая в инфраструктурных проектах даст возможность еще более усложнить мозаичную стратегию инициативы «Пояса и Пути» (сами китайцы добиваются названия именно «инициатива», а не проект. Мозаичная стратегия – Китай строит различную инфраструктуру во многих странах, однако так до сих пор и не сделал конкретную ставку на какой-либо маршрут) и, например, рассматривать Сирию как транспортную альтернативу Турции (вариант достаточно сложно реализуемый, однако, как минимум, это фактор давления на турецкую сторону).
Учитывая, что Сирия вряд ли расплатится лишь одной нефтью за строительство инфраструктуры, возможно, Китай также разместит военную базу в Сирии или каким-то образом скооперируется с Россией. Однако представляется, что наиболее вероятный сценарий – присутствие китайских военных в САР на постоянной основе. Не стоит забывать, что в августе это года Китай официально открыл свою военную базу в Джибути.
Необходимо указать, что инфраструктура в рамках инициативы «Пояса и Пути», которую Пекин реализует в различных странах по ходу строительства становится чересчур дорогой и все более приобретает характер политического давления на ту страну, где она подобные проекты реализуются. Такая логика действий очевидно увеличит влияние Пекина на Дамаск и снизит роль Москвы в САР.
Касаемо Индии и ее желания участвовать в помощи Сирии, уверенно об этом говорить нельзя. Однако сам факт того, что сирийский посол в своем заявлении обозначил эту страну в качестве возможного донора, может говорить о многом. В нарастающем противостоянии Китая и Индии, Сирия может превратиться в одну из точек конфликтного взаимодействия, и возможно, это будет первое внерегиональное соприкосновение двух держав.
Сирия скорее всего станет одной из тех платформ, в рамках которой Китай реально продемонстрирует намерения и возможности с его новой концепцией внешней политики. Учитывая, что высокопоставленные лидеры КНР постоянно заявляют, что одной из задач Китая является помощь другим странам в преодолении бедности, решение Китая о полномасштабном участии в восстановлении Сирии видится не таким уж нереалистичным.
Павел Прилепский, руководитель китайского направления Центра востоковедных исследований, международных отношений и публичной дипломатии, ГАУГН,
специально для образовательного проекта по политологии PolitIQ