Как прошлое вмешивается в будущее?

, , , , , ,

По словам Джорджа Оруэлла, «Кто контролирует прошлое – контролирует будущее, кто контролирует настоящее – контролирует прошлое». История всегда была инструментом продвижения политических программ. Однако термин «историческая политика» или «политика памяти» появился только в 1980-х годах в Германии («Geschichtspolitik»), а потом стал применяться по отношению к Восточной Европе. Странам нужно было выстраивать новую национальную идентичность и придумать так называемый «государствообразующий миф». В большинстве современных государств им стала Вторая мировая война, которая способствовала распространению дискуссий о проблеме антисемитизма и национализма, об отношении к оккупантам, патриотизме и национальной измене.

Германия

В Германии события ВМВ стали причиной возникновения такого явления, как «комплекс вины». Под ним подразумевается переосмысление преступлений Холокоста и ответственности нации за жертвы в Европе. Свидетельством наличия этого особенного явления в политике памяти можно считать улицы Берлина, где расположен памятник сожженным книгам перед Гумбольдтским университетом, Stolpersteine, памятник еврейским портным, памятник жертвам Холокоста и т.д. Кроме того, комплекс вины влияет на внешнюю и внутреннюю политику. Еврейская диаспора в Германии является одной из самых быстрорастущих во всем мире, а сама страна до сих пор выплачивает компенсацию Израилю.

Другим ярким проявлением «комплекса» стала общественная реакция на миграционный кризис. Дело в том, что ключевой идеей феномена является критика национализма как разрушительной силы и призыв к гражданам проявлять терпимость ко всем национальным и религиозным меньшинствам, не допускать ксенофобию. Подобную точку зрения продвигают как официальные власти, так и само население, гражданское общество. В итоге, на небывалый приток беженцев из Сирии и других стран Ближнего Востока, Африки и Азии в 2015 году общественность ответила беспрецедентной волной солидарности с бесчисленными инициативами в рамках так называемой новой немецкой «приветственной культуры» – «Willkommenskultur». Эти инициативы касались оказания немедленной помощи, например, одежды, продуктов питания, жилья, языковых курсов и административной помощи. Кроме того, они сплотили общественные организации для защиты прав мигрантов и беженцев. Концепция «Willkommenskultur» стала самым важным лозунгом в дискуссии о миграции и интеграции, и СМИ также активно использовали ее в освещении событий.

Россия

Российская историческая политика обращается к исконно русской национальной идентичности и отличию русского народа от других по принципу «мы – они». Ключевым событием истории остается Великая Отечественная война, трепетное отношение к которой выражено в празднике Дня Победы.

Примечательно, что именно парад Победы и выпуск новостей от 9 мая стабильно пользуются особой популярностью среди телезрителей. Согласно рейтингам телекомпаний в прошлом году трансляцию с Красной площади на Первом канале посмотрели около 20 млн человек, что составило 13,2 % от числа всех телезрителей, а доля активной аудитории составила 44,3 %.

Польша

В Польше, в отличие от Германии и России, центральной датой, «цементирующей» польский народ, стало образование III Речи Посполитой (название с очевидной исторической отсылкой), т.е. возрождение суверенной Польши после 1989 года, с почитанием выступлений профсоюза «Солидарность» и Леха Валенсы. Современная польская национальная идеология является неоконсервативной и опирается, по сути, на ценности этнического патриотизма XIX века. Однако отношения Варшавы с другими столицами начинают обостряться, когда польская политика памяти начинает фокусироваться на событиях Второй Мировой войны.

Именно так произошло в начале года. 1 февраля президент Польши Анджей Дуда подписал закон, который предусматривает ответственность за приписывание нацистских преступлений польскому государству. Отныне в Польше официально запрещено упоминать факты сотрудничества поляков с фашистами во времена ВМВ. Закон выглядит нелепым по нескольким причинам.

Во-первых, нет никакого сомнения, что многие поляки участвовали в уничтожении евреев во время оккупации Польши нацистской Германией. Однако это сотрудничество было делом их личного выбора, индивидуальной стратегией выживания, а не официальной политикой страны. Точно так же в каждой стране были свои предатели и антисемиты. Во-вторых, закон является очевидным посягательством на свободу слова, а соответственно, и ущемлением прав населения. Наконец, новый закон затрагивает интересы других стран: Украины, Израиля и США. Его называют «антибандеровским» на Украине, а в Израиле и западных странах – «законом о Холокосте». Протесты связаны с тем, что в документе заявлена примерно равная уголовная ответственность как за пропаганду «бандеровской» идеологии, так и за публичное распространение идей о вине поляков в истреблении евреев в годы Второй мировой войны. С позиции других стран, закон искажает исторические факты, ведет к реабилитации участников преступлений и коренным образом противоречит уже украинской политики памяти.

Сам факт того, что подобный закон приняли в XXI веке, вызывает обеспокоенность.

Украина

Будучи государством, решившим проложить независимый от России курс, Украине срочно нужно было найти историческую почву для построения новой национальной идентичности. Это привело к тому, что украинская политика памяти сделала своим главным героем Степана Бандеру, известного националиста и пособника Гитлера, боровшегося за независимость Украины.

Быть может, Бандера был бы и подходящей фигурой для украинской политики памяти, если бы не длинный шлейф негатива и преступлений, которые связаны с его именем. Акции переименования в честь него улиц в Киеве и других городах сопровождались ярыми протестами украинцев. Кроме того, подобная историческая политика не способствует нормализации отношений с ближайшими странами-соседями – Россией, Польшей, Германией, которые придерживаются совершенно другого мнения в обозначенных вопросах.

Pro et contra

Прошлое действительно продолжает вмешиваться в будущее, и события «давно минувших дней» продолжают осложнять настоящую реальность. Политика памяти часто является оружием информационной войны, а переписывание истории возрождает конфронтацию между странами. Германия не понимает, почему русские не чувствуют вину за сталинские репрессии. Польская политика памяти в отношении России подчеркивает статус нации-жертвы и делает акцент на преступлениях режима страны-оккупанта. Это стало одной из причин последних скандалов с решением о сносе ряда советских памятников. Личность же Степана Бандеры портит отношения Украины практически со всеми.

С другой стороны, в Германии до сих пор чтут советских героев, 9 мая проводят акцию «Бессмертный полк», организуют перекрестные года двух стран. Между Польшей и Россией существует ряд успешных проектов народной дипломатии и культурных обменов. Между Польшей и Германией до сих пор хранится память о достижениях Вилли Брандта и его «Ostpolitik», направленной на снижение напряжённости во время холодной войны. Отношения между русскими и украинцами на неформальном уровне до сих пор оценивается как взаимодействие «братских народов».

Политика памяти может поддерживать мир и стабильность, а может стать источником хаоса и конфронтации. Это порождает разговоры о необходимости создания единой «правильной» политики памяти. В целом, сегодня с учетом новых технологий и способов коммуникации есть все возможности для ее появления. Однако, как верно заметилнемецкий историк Ханс Хеннинг Хан, «под предлогом того, что объединяющаяся Европа нуждается в общей политике памяти, ведется речь об одной доминирующей интерпретации не только истории Европы, но и истории регионов и отдельных европейских стран».

Есть риск выстроить такой дискурс, в котором собственная страна будет «возноситься» над другими. Необходимо выработать своеобразный кодекс поведения в политике памяти, в котором будет гарантирована автономия отдельных групп и их воспоминаний. А как показали последние польские события, также важно предварительно построить защитные механизмы, которые могли бы предостерегать политиков от нарушения свободы слова и дискриминации меньшинств.

Полина Вершинина, студентка ФМО СПбГУ,
специально для образовательного проекта по политологии PolitIQ

Все новости